19 сентября
Новосибирский государственный драматический театр «СТАРЫЙ ДОМ»
Иронический комментарий А.П.Чехова к одной из своих пьес, широко известный из его переписки, стал ключом для режиссерского прочтения многострадальной «Чайки». Режиссер Линас Зайкаускас, знакомый владимирским театральным завсегдатаям по колоритной постановке нашего театра «Король Лир», в Новосибирском театре «Старый дом» поставил эпатажную «Чайку» по тексту А.П.Чехова (премьера состоялась 13 марта 2009 года). Спектакль этот имеет обширную прессу, Вы можете ознакомиться с ней в Интернете. Мы же добавим лишь несколько слов по поводу впечатления от фестивального вечера 19 сентября.
Оно (впечатление) достаточно ОДНОРОДНО. К сожалению. Шок, может быть, и пережитый в самом начале спектакля, благодаря затяжной экспозиции с раздрызганно-«испитой» Машей, своеобразно закаляющей свой суицидальный рефлекс в озере, куда она периодически бегает топиться, постепенно ослабевает. Весь спектакль идет в одной и той же атмосфере всеобщего шизофренического перевозбуждения и бурно выражаемой сексуальной неудовлетворенности.
От этих мук, по Зайкаускасу, не избавлен ни один из участников действа в окружении шкафчиков-скворечников, (в недрах своих таящих водочные штофы и цветы в плошках)… ретро-велотренажера, многофункционального гроба (о нем чуть позже) и т.п.. Центром декорационного бума сценографа Маргариты Мисюковой, является деревенский туалет, в котором и происходит бурное, страстное объяснение, щедро перемежаемое поцелуями, между Тригориным и Ниной. Пересказ всех изысков режиссерской фантазии может занять не одну страницу. Но в том-то и беда, что Чехов – психологический Чехов – постановщику вряд ли был интересен. А атрибутику спектакля-балагана многократно уже описали и до нас. Вряд ли стоит тратить на это время. Психологически, темпо-ритмически бурный, безумный спектакль стоит на месте и потому бороться со сном, созерцая это зрелище, крайне затруднительно…
По поводу гроба тем более нельзя промолчать, поскольку к его функциям шкафа для чемоданов Аркадиной и постели для шустрого подагрика Сорина прибавляется еще одна. Весьма ответственная. После окончательного ухода Нины Костя Треплев уютненько устраивается в нем, аккуратно закрывается крышкой и лишь после этого производит роковой выстрел. В цепочке сценических «метафор» Зайкаускаса это не самая занятная. Но ею венчается финал, и зритель с чувством глубокого удовлетворения от деловитой завершенности спектакля, наконец-то энергично и радостно покидает зал. И именно это простое деяние дает ему надежду, что ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА.